«ИМПРОВИЗАЦИЯ ПРО ИМПРОВИЗАЦИЮ»

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Перед нами возникает знаменитая картина П.Пикассо «Скрипка». На ее фоне поочередно появляются титры:

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Титры исчезают.

На экране горящий камин, на фоне которого средний план ВЕДУЩЕГО, он смотрит на огонь. ВЕДУЩИЙ поворачивает голову на Камеру:

Сегодня мы хотим поговорить об очень важной и в высшей степени загадочной теме. Имя ей — ИМПРОВИЗАЦИЯ. А она играет ключевую роль не только лишь в одном искусстве. Нет! Это — основа всей нашей жизни вообще. И лучшего эксперта в этой области, я думаю, нам просто не найти...

Во полутьме высвечивается сидящий в старинном кресле Сергей Юрский. На его фоне - голос ведущего:

- Да-да, конечно. Это он, наш выдающийся актер, поэт, писатель и вообще человек замечательный во всех отношениях — Сергей Юрьевич Юрский, импровизатор Божьей милостью...

ВЕДУЩИЙ на общем плане обращается к Юрскому

Сергей Юрьевич. А что, если мы с Вами сразу же «возьмем быка за рога», давайте мы попробуем чуть-чуть сымпровизировать с одним эпизодом из Картины режиссера Михаила Швейцера по «Маленьким Трагедиям», где Вы с таким необычайным мастерством сыграли ИМПРОВИЗАТОРА, пришедшего к аристократу Чарскому. Я буду Чарский, ну, а вы, естественно — Заезжий Итальянец. Вы готовы? Хорошо. Тогда, читаем Пушкина...

ВЕДУЩИЙ читает глядя в томик Пушкина:

«Вот вам тема, — поэт сам избирает предметы для своих песен; толпа не имеет права управлять его вдохновением.»

Юрский на среднем плане встает из кресла, берет лежащую на столе (или на крышке рояля) гитару. Перед нами — общий план старинного кабинета (гостиной) 19 века. В зеркалах отражаются горящие свечи...

Теперь на фоне камина средний план Юрского с гитарой в руках. Он берет несколько резких аккордов, начинает декламировать:

 

Зачем крутится ветр в овраге,

 

Подъемлет лист и пыль несет,

 

Когда корабль в недвижной влаге

 

Его дыханья жадно ждет?

 

***

 

Орлу подобно, он летает

 

И, не спросясь ни у кого,

 

Как Дездемона избирает

 

Кумир для сердца своего.

 

Юрский опускает гитару.

ВЕДУЩИЙ на среднем плане читает:

«Итальянец умолк... Чарский молчал, изумленный и растроганный...».

Юрский в образе, на крупном плане:

«Что? — спросил импровизатор, — каково?...»

« Удивительно, — отвечал поэт. — Как! Чужая мысль чуть коснулась вашего слуха и уже стала вашею собственностию, как будто вы с нею носились, лелеяли, развивали ее беспрестанно. Итак, для вас не существует ни труда, ни охлаждения, ни этого беспокойства, которое предшествует вдохновению?.. Удивительно, удивительно!..»...

ВЕДУЩИЙ, на среднем плане, пожимает плечами. Юрский на среднем плане пожимает плечами:

«— Всякой талант неизъясним...»

 

ВЕДУЩИЙ на общем плане садится в кресло, напротив него в кресло садится Юрский. ВЕДУЩИЙ обращается к нему:

Все это так правдиво, так волнующе. Но это же придуманные персонажи — так считает сам поэт. А что бы мог сказать на эту тему Сергей Юрский как художник, как творец?

 

Между героями завязывается беседа, диалог, в котором они оба, каждый по своему, пытаются раскрыть секрет импровизации... В финале разговора вновь оживает примолкшая было скрипичная тема. Пылает камин...

 

Перед нами крупный план картины «СКРИПКА» (Пикассо). Камера отъезжает до среднего плана, и вдруг скрипичная импровизация сменяется могучим «баховским» органом. В тот же момент сквозь картину (на самом деле это — туго натянутая на подрамнике бумага) вылетает прямо на зрителя фигура СКРИПАЧА со скрипкой и смычком. СКРИПАЧ с беззвучным криком, нелепо взмахнув руками, рушится куда-то вниз. Такое впечатление, что человек с луны свалился...

А вслед за этим в образовавшейся дыре появляется лицо ВЕДУЩЕГО с лукавинкой во взоре. Камера резко наезжает на его лицо. Он выжидающе смотрит на нас как бы спрашивая:

Ну и что вы об этом думаете?...

На экране возникают заглавные титры фильма. Они располагаются полукругом — два слова сверху в виде арки:

 

 

и два слова снизу в виде перевернутой арки:

 

 

Таким образом все это вместе образует некий «круг», в центре которого - лицо ВЕДУЩЕГО. При этом буквы весело мигают и переливаются всеми цветами радуги. Одним словом, цирк да и только...

 

В этот момент тема «баховского» органа плавно переходит в звучание «бетховенского» оркестра. На общем плане в луче света — фигура выпавшего из картины СКРИПАЧА. Он поднимается на ноги с крайне ошарашенным видом - мол, что все это значит? При этом выглядит скрипач весьма экстравагантно и не обычно. На нем — бордовая цыганская жилетка с золотым шитьем поверх старомодной «романтической» красной рубашки с широким распахнутым воротом и пышными рукавами. Да и сам он по виду - типичный цыган (но при этом, однако, в очках). Одним словом, некая удивительная смесь богемы и интеллигента...

В этот момент все заливает яркий свет. На сцене — типичный симфонический оркестр с музыкантами в строгих концертных фраках с бабочками. И потому цыганский СКРИПАЧ на их фоне выглядит еще более странно, если не сказать вызывающе. При этом он все еще в состоянии шока, не понимая что с ним происходит и что ему теперь делать...

Музыканты же, словно не замечают скрипача, играют последние такты Вступления к началу скрипичного соло (например) I части Концерта Бетховена. Ибо в этот самый момент стоящий за пультом ДИРИЖЕР (он же — ВЕДУЩИЙ) делает палочкой знак СКРИПАЧУ — дескать, теперь, твоя очередь. (Дирижер может быть за кадром)

И тут СКРИПАЧ скорее чисто рефлекторно, подсознательно, чем осознавая что он делает, начинает виртуозное скрипичное соло — на ту же баховско-бетховенскую тему. С каждой секундой СКРИПАЧ все больше и больше вовлекается в этот процесс. Темп соло нарастает. И вот уже на коде звучит гром аплодисментов невидимых слушателей. СКРИПАЧ с облегчением раскланивается во все стороны...

 

В реальности экранного времени все это с самого начала продолжается не более 2-3х минут. А за кадром в этот момент звучит голос ВЕДУЩЕГО:

- Ну и как вам это все, дорогие друзья? То, что вы видите сейчас — это как раз пример того, что постоянно подстерегает нас в течении всей жизни. Не правда ли, что с нами то и дело случаются всяческие неожиданности, выбивающие нас из привычной житейской колеи. Это так же неизбежно, как смена времен года.

Шум аплодисментов постепенно затихает.

 

Осенний день, натура, московский парк. На крупном плане камера панорамирует за летящими над землей опавшими листьями.

Опять же на крупном плане - лицо ВЕДУЩЕГО. С первых же его слов камера медленно отъезжает до средне-общего плана. Мы видим, что он сидит на скамейке в аллее какого-то парка с книгой в руках. ВЕДУЩИЙ поворачивается на камеру:

… Вот почему того, кому удается успешно выйти из создавшейся ситуации, принято награждать аплодисментами. Мы радуемся за него и где-то в глубине души, возможно, завидуем ему. Ведь он успел, не размышляя, не раздумывая, на ходу, принять единственное верное решение, приведшее его к успеху! Не даром же слово «Успех» происходит от слова «Успеть»...

Общий план аллеи, уходящей в даль. К скамейке приближается идущий по аллее СКРИПАЧ. Он идет с подчеркнуто независимым видом, элегантно поигрывая смычком...

Голос ВЕДУЩЕГО за кадром:

Только что я хотел сказать «пуста была аллея», но... Вы, очевидно, уже поняли, где мы с вами сейчас находимся? Узнали это заколдованное место в центре Москвы? Да-да, это и есть та знаменитая скамейка Патриарших прудов, где встретились герои «Мастера и Маргариты» с таинственным магом Воландом и его феерической свитой. И это именно отсюда налетели сумасшедшим вихрем на Москву Фагот-Коровьев, Азазелло и Кот Бегемот. А вы ведь помните, импровизировать они умели как никто другой...

ВЕДУЩИЙ в кадре крупно:

...И в этом смысле весь булгаковский роман есть ни что иное, как грандиозная, блестящая импровизация на заданную тему. Эта тема — поиск истины, попытка выявления всего того, что было скрыто до сих пор. Ибо главный вопрос, который Понтий Пилат в романе задает приговоренному Иешуа: - «Что есть истина?»

А проще говоря, импровизация на самом деле, суть любого художества, суть любого творчества вообще, момент проникновения в основы бытия... И все же как-то, знаете, мне не спокойно на душе. Сидишь вот и думаешь: «Мало ли что вдруг сейчас случится?»

Эти его слова звучат уже на крупном плане Скрипача. Что-то заметив у края аллеи, Скрипач замирает на месте.

Средний план. Мы видим лежащий на земле мяч.

И вдруг лукаво покосившись в сторону ведущего, Скрипач подбрасывает мяч, следит за ним. И вот мы видим — в вышине летит ярко раскрашенный мяч.

Камера наезжает на вращающийся в воздухе мяч.

Средний план ошеломленного ВЕДУЩЕГО - он ловит мяч и подбрасывает его в воздух... В этот же момент мяч как бы «взрывается» в воздухе, выбрасывая сноп из разноцветных букв (компьютерная анимация). Буквы замедленно кувыркаются в воздухе...

А за спиной ВЕДУЩЕГО прямо из воздуха, вдруг, материализуется Скрипач. Он вскидывает руки и делает ими некие магические пассы, как бы дирижируя смычком...

И вот, уже на фоне неба, из переливающихся, блистающих букв, сама собой складывается нарядная яркая надпись. Это — заглавные титры фильма:

 

 

А вслед за этим возникают титры:

 

 

Крупно — изумленное лицо ВЕДУЩЕГО, явно не верящего своим глазам...

За кадром слышен взрыв аплодисментов невидимых зрителей, что, видимо, означает что спортивная хватка ведущего не осталась незамеченной. После чего ВЕДУЩЕМУ ничего не остается, как, пожав плечами, развести руками:

Что я говорил? Чудеса, да и только. Но такое уж это занятное место в Москве, здесь ухо держи востро... И все же я, как видите, успел сымпровизировать, сконцентрироваться в самый последний момент. Ибо, когда мы говорим, что человек импровизирует, то это значит — что он изобретает нечто новое, оригинальное, творит буквально у нас на глазах. При чем творит легко, играючи, непринужденно, безо всяческих усилий, что всегда воспринимается, как чудо. Ведь не даром говорится, что в такой момент через Художника вещает Бог. А это значит, что импровизация — это одна из величайших тайн природы. И все же, тем не менее, мы с вами хоть отчасти попытаемся ее разгадать.

Камера наезжает на лежащую на скамейке книгу с надписью на обложке:

 

 

Руки ВЕДУЩЕГО, берущие кнгу. ВЕДУЩИЙ на среднем плане, с раскрытой книгой в руках обращается к зрителю:

… А помогут нам в этом поиске те люди, которых мы называем гениями. То есть как раз те избранные, что постигли суть импровизации так глубоко, как только может быть доступно человеку.

Он не видит, как через его плечо, в книгу с любопытством заглядывает Скрипач.

ВЕДУЩИЙ, продолжая говорить, задумчиво листает страницы книги, рассматривая иллюстрации.

Крупным планом — иллюстрации, вид сверху. Это портреты гениев — Бах, Бетховен. Моцарт, Энштейн, Паганини и т. д. Они, естественно, сменяют друг друга по хронологии.

В этот момент Скрипач, как и раньше, начинает делать смычком какие-то пассы, как бы листая на расстоянии книжные страницы. А это значит — ждите очередного сюрприза...

Камера — крупно вид на книгу сверху. И тут мы видим, как с портретами великих классиков начинают и впрямь твориться чудеса — они, словно бы вырвавшись из книжного пространства, обрели самостоятельность. Так, скажем, Бах вдруг ни с того, ни с сего меняется местами с Бетховеным, Моцарт — с Сарасате и все это похоже на какой-то забавный хулиганистый пасьянс, который раскладывают чьи-то невидимые руки. Портреты Классиков то тасуются как карты в руках крупье, то начинают кружиться в некоем странном хороводе, сталкиваясь и разбегаясь на ходу. «Оживленные» Скрипачом портреты Классиков вытворяют просто черт знает что.... На этом движущемся фоне НАПЛЫВОМ возникает крупный план ВЕДУЩЕГО. Он словно бы «просвечивает» сквозь все это.

 

ВЕДУЩИЙ обращаясь к зрителям:

Вот так все гении коммуницируют друг с другом, помнят друг о друге, общаются друг с другом, крадут друг у друга... Великий испанец, Испанский Паганини, как его называют, Пабло де Сарасате начинает свои «Цыганские напевы» с явной интонации, которая звучала во всем мире - и конечно же, в его голове. Это интонация баховской джазовой импровизации из «партиты До минор». А Бетховен? А Бетховен жить без этого не может! И вся его Патетическая соната — не что иное, как четыре ноты Баха.

 

ВЕДУЩИЙ играет на рояле

Все это время на «портретном фоне» происходят новые невероятные метаморфозы. «Ожившие» Классики ведут себя в высшей степени несерьезно, если не сказать вызывающе. Они резвятся и дурачатся как дети, явно наплевав на все приличия и правила. Так, скажем, Моцарт интригующе подмигивает зрителям (поочередно) обоими глазами, а в зубах у Баха, вдруг появляется огромная дымящаяся сигара, он дымит как паровоз... Мало того, у некоторых «лицевых» портретов Классиков вдруг как бы «отрастают» руки (результат компьютерной мультипликации). Это выглядит крайне нелепо и странно, особенно когда в этих руках появляются пивные кружки с пышной пеной и они этими кружками еще и чокаются. Например - Энштейн и Бах. Одним словом, хулиганство и кощунство в чистом виде, просто форменный скандал. Ну где это скажите, было видано, что бы суровый, мрачный гений Людвиг ван Бетховен «свистнул» бы у зазевавшегося Баха лист бумаги с нотами (четыре ноты закорючки без нотного стана) и положил его затем к себе в карман? Бред, издевательство, абсурд...

А в кадре вновь лицо ВЕДУЩЕГО с лукавинкой в глазах.

И конечно же, это висит в воздухе — эти четыре ноты, и по этому Сарасате обзывает их цыганскими и начинает ими одну из самых грандиозных импровизаций, которая когда-либо была задумана для цыганской скрипки.

В кадре на среднем плане за роялем ПИАНИСТ, рядом с ним — СКРИПАЧ со скрипкой.

Внизу кадра на соответствующих крупных планах постепенно появляются субтитры -

 

 ВЯЧЕСЛАВ ЗУБКОВ и АНДРЕЙ ЧИСТЯКОВ

 

Они начинают играть.

За кадром возглас ВЕДУЩЕГО:

Стоп, стоп, стоп!... Что вы сейчас играли? Сарасате? В кадр вбегает ВЕДУЩИЙ, обращается к музыкантам:

что это? Цыганские напевы?

СКРИПАЧ:

Да.

ВЕДУЩИЙ:

А вы уверенны, что вы играли Сарасате? А мне кажется, что вы играли Баха. Вот...

(играет на рояле).

...А потом, мне кажется, вы начали играть финал бетховенской «Патетической» сонаты...

(играет ПИАНИСТ)

И более того, мне показалось, что все три разных века друг с другом поговорили, смотрите! Еще раз кусочек Сарасате. Скрипка только...

(играет СКРИПАЧ)

… Так - кусочек Баха.

(играет ПИАНИСТ)

...Да. Не хватило только вот этого... Кусочек Бетховена.

(ВЕДУЩИЙ играет сам)

…Смотрите, что твориться?... А можно ли попробовать сейчас неожиданно, просто так, без всякой подготовки поговорить со всеми тремя в свободной фантазии? А? Посредством этой темы. Вот так вот, просто. Можно? Без стиля! Ничего вообще не обсуждается. Начинаем...

(СКРИПАЧ начинает, следом вступает ПИАНИСТ. Идет импровизация на тему Сарасате. И вдруг пианист начинает неожиданный импровиз в джазовом ключе. К нему тут же подключается СКРИПАЧ. Джазовая тема звучит все ярче и выразительнее. Темп ускоряется...)

ВЕДУЩИЙ:

Вальс!

(Музыканты въезжают на ?. Идет блестящая импровизация в стиле Вальса. И вновь — Сарасате. Финал)

ВЕДУЩИЙ:

Браво! Слушайте, что вышло? Интересно вышло. Знаете, нас никто не будет ругать. Потому что первым это сделал Бах...

(ВЕДУЩИЙ играет на рояле.)

...И все джазовые музыканты считают Баха отцом-основателем джазовой импровизации, потому что лучше импровизации по прежнему для саксофона еще никто не сделал, чем Бах сделал это для «Клавира» для До минорной «Партиты». Потом Бетховен, как, подсознательно или сознательно взял эту тему... Да! Он же сказал, что Бах — это не ручей («бах» по немецки — «ручей»), а океан. Значит, он из этого океана взял мензурочку...

(ВЕДУЩИЙ играет на рояле)

...Но если кто-то думает, что это вдруг пришло Бетховену в голову, то он ошибается. Бетховен с самого начала, с первой части? эту тему уже задумал. Смотрите, вот...

(ВЕДУЩИЙ садится за рояль, играет)

...Начало, вот. Начало «Патетической». Все кричат, что это ужас какой-то, да?...

(ВЕДУЩИЙ играет на рояле).

...Да, вот оно. Первое движение. Потом... Но самое смешное, что веселая тема из первой части — вот она. Она же уже родилась до финала! Вот!... Поэтому в финале она уже появилась совершенно закономерно. Бетховен сам у себя «крадет»! Из первой части он «крадет» третью, а все это вместе берет из океана Баха. Поэтому, когда мы начинаем фантазировать?- импровизировать, мы продолжаем великое дело, начатое отцами классической музыки. Три века подряд - 17, 18, 19. Вот так...

(весь этот эпизод с участием М. Казиника, А. Чистякова и В. Зубкова — уже отснят в Тарусе)

 

В правом углу пустой сцены сидит на ступеньках меланхолический СКРИПАЧ, нахохлившись как воробей и как бы нехотя наигрывает томную щемящую мелодию, в подражание японскому СЯМИСЭНУ...

 

В левом углу сцены высвечивается сидящий на других ступеньках ВЕДУЩИЙ (съемка не обязательно одновременно со скрипачом). ВЕДУЩИЙ в камеру:

Ну вот, опять импровизация... Она имеет место быть повсюду, хоть в подземном переходе. Импровизация ведь не рождается из ничего. Она берется из самой живой природы, из всего что нас окружает. Импровизируют, конечно, не только лишь одни музыканты. Это постоянно делают все лучшие поэты и художники всех времен и народов. Но наибольшего искусства в этой области достигли, на мой взгляд, конечно же, японцы. Знаменитые японские трехстишия «ХОККУ» - это ведь ни что иное, как импровизация в ее чистейшем выражении. Тут все дело в японском понятии «ДЗЭН». Это когда посредством медитации вы растворяетесь в природе целиком и ощущаете себя, например, цветком цветущей сакуры или летящей в небе птицей... Или, скажем, рыбой в океане...

На этих словах СКРИПАЧ ловит «капли» начинающегося дождя. Дождь усиливается (компьютерная графика). СКРИПАЧ ежится, забивается в угол, достает видавший виды японский зонтик с иероглифами, прячется за ним. А после этого на фоне СКРИПАЧА ( а так же и ВЕДУЩЕГО) идет уже такой же «компьютерный» снег... Они оба по очереди поднимают воротники, как бы ежась от холода, ловят ладонями снежинки...

 

Крупно — лицо ВЕДУЩЕГО сквозь падающий снег:

Здесь главное — суметь увидеть красоту во всем — и в ясный день и в непогоду. Мир прекрасен во всех его проявлениях. Но как показать это наглядно, в зримых образах. Ну что ж, попробуем...

Наплывом на лицо ВЕДУЩЕГО возникает цветная ГРАВЮРА знаменитого японского художника АНДО ХИРОСИГЭ, изображающая зимний японский пейзаж. Ее тем же наплывом сменяет другая гравюра, за ней — следующая... При этом применяется эффект компьютерной графики — на неподвижном изображении падает вполне реальный снег. Мы слышим звучание СЯМИСЕНа...

За кадром голос ВЕДУЩЕГО:

Глядя на всю эту фантастическую? Красоту, вам просто поневоле захочется писать стихи. И даже, может быть, баллады и поэмы. В самом деле тут, казалось бы, двумя-тремя словами никак не обойтись! И про это хочется сказать, и этого бы не забыть, не упустить... Но в том-то и состоит отличие японской поэтики, что она, по тонкому (точному) определению Веры Марковой, обязательно учитывает встречной мысли читателя. То есть «так удар смычка и ответное дрожание струны вместе рождают музыку».

 

Уж сколько нами всеми было сказано про падающий снег. Ну что тут можно нового сказать? Оказывается, можно! Вот что увидел в нем когда-то Найто Дзёсо, поэт-самурай, ученик великого Мацуо Басё :

 

И поля и горы -

Снег тихонько все украл...

Сразу стало пусто.

 

На мой взгляд, совершенно грандиозная картина! Представляете? Все было, все еще вчера стояло на своих местах — поля и горы, словом, весь наш бренный мир. Но снег тихонько, воровато, незаметно так подкрался и... Как видите, теперь исчезло все. Нет ничего — ни гор ни рек и ни полей. Вокруг белым-бело. Одна сплошная пустота — холодная, смертельная, космическая... Тут - весь ужас человеческого существования, одиночество в этой безликой леденящей пустоте... Вот сколько слов понадобилось мне для того, что бы хоть как-то передать весь глубочайший смысл этого Хокку, где всего-то навсего три строчки. А родились они мгновенно, как выдох, под воздействием «САТОРИ». Как пишет Юлия Зартайская, «Сатори в практике ДЗЭН — ключевое понятие...»

 

Лицо ВЕДУЩЕГО появляется в кадре:

«Это как будто вспышка молнии в сознании, мгновенно проявляющая смысл всего происходящего. САТОРИ — это озарение и просветление. Оно приходит к вам внезапно, спонтанно, и этот миг истины, в котором прерывается само дыхание, нельзя передать долгими описаниями — его можно лишь попытаться запечатлеть, сложив короткое стихотворение-выдох. И этот выдох как раз умещается в 17 слогов ХОККУ...»

Но ведь импровизация это и есть спонтанность и внезапность в самом чистом виде. И что весьма немаловажно, в крайне сжатой форме — на большое просто не хватит дыхания. Вот, например, как это происходит в До минорной «Фантазии» Моцарта. А, значит, Моцарт, как и Дзёсо, находился в состоянии Сатори, создавая эту вещь.

(затихает звучание Сямисэна)

 

За кадром голос ВЕДУЩЕГО:

Потому что Моцарт шутя создает эти грандиозные, невероятные шедевры...

ВЕДУЩИЙ в кадре сидит за роялем, обращается к зрителю:

Я уверен. Что у Пушкина Моцарт играл Сальери вот эту музыку — может быть, самое великое, что когда-нибудь записано на земле. Фа мажорный эпизод из до минорной «Фантазии»...

(ВЕДУЩИЙ играет на рояле)

Я не знаю, согласны ли вы со мной относительно того что эта музыка — за пределами.

Вот то, что я уже несколько раз говорил о Моцарте, что кажущаяся простота — на самом деле, самая великая сложность, которая воспринимается как невидимый дух, который витает где хочет, где ему угодно. Послушайте еще раз, потому что человечество вот до такого уровня идет столетиями. Необходимо, как в развитии человеческого тела - долгое изменение лап в пальцы, бесконечное видоизменение человеческого мозга, огромное количество смертей и выживаний, причем выживаний через мысль, для того чтобы в конечном итоге из того самого яйца, Ведического яйца вылупилась эта музыка...

(ВЕДУЩИЙ играет на рояле)

Вот оно, чудо. Здесь уже весь романтизм. Здесь уже вся музыка последующего развития. Здесь красота, которая превосходит самое себя как понятие красоты, при всем том, что здесь внутри все время структурирована смерть. Помните же, не случайно гениальный Alter ego Моцарта Пушкин заставлял Моцарта произнести в своей музыке эти слова:

 

Представь себе... кого бы?

Ну, хоть меня — немного помоложе;

Влюбленного — не слишком, а слегка —

С красоткой, или с другом — хоть с тобой,

Я весел... Вдруг: виденье гробовое,

 

Потому, что вот это гробовое виденье...

( ВЕДУЩИЙ играет на рояле)

...оно заложено в музыке с самого начала. С первых же двух движений... Вот...( ВЕДУЩИЙ играет на рояле)

 

***

 

Руки ВЕДУЩЕГО на клавишах (органа), звучит Космический прелюд. На среднем плане Ведущий сидящий на фоне органа. ВЕДУЩИЙ оборвав игру говорит в камеру:

Но, безусловно, подлинным отцом музыкальной цивилизации является Иоганн Себастьян Бах — фигура поистине космического масштаба, не даром же Альфред Эйнштейн называл его идейным вдохновителем. Бах — это целая вселенная, вместившая в себя и прошлое и настоящее и будущее...

( ВЕДУЩИЙ развивает тему влияния Баха на последующих Композиторов, включая Шопена. Из передачи про прелюд Шопена на Орфее, она заканчивается стихами:

 

Этот эпизод длится около 3 мин.

 

ВЕДУЩИЙ продолжает играть на органе перерванную тему. Камера скользит вверх по трубам органа, которые наплывом превращаются в силуэт взлетающей ракеты. Навстречу ей летит спиральная галактика, повсюду мириады звезд. Сквозь все это проступают главные сюжеты фресок Сикстинской капеллы — Сотворение мира, Сотворение Адама, Адам и Ева в Райском саду... Одним словом, перед нами наглядное единство Макрокосма и Микрокосма в баховской интерпретации. В какой-то момент органное звучание микшируется...

На первый план выходит одинокий женский голос. Это вокализ-импровизация на фоне прелюда Баха До мажор из 1 тома ХТК, в джазовой манере.

На экране кадры современной кино и теле хроники: какие-то манифестации, теракты, взрывы, «маски шоу», модные дефиле, толпы фанатов и болельщиков, автогонки... Словом, то чем нас кормят официальные СМИ — как ощущение приближающегося Конца Света. По сути дела, иллюстрация выражения — «этот безумный, безумный, безумный мир». А сквозь весь этот зрелищный кошмар проступает, постепенно проявляясь, из темноты, лицо солирующей ПЕВИЦЫ...

В нижней части кадра Субтитры:

 

ЕЛЕНА ТЕРЛЕЕВА.

 

Певица стоит на верх площадке высокой белой лестницы (нечто вроде входа в греческий храм с колонн) да она и сама напоминает античную колонну в своем ниспадающем платье со складками Каннелюрами, а проще — перед нами как бы символ некой жрицы или же Пророчицы-сивиллы предвещающей будущее.

 

Крупно лицо певицы. Она как бы находится в предельной стадии нервного напряжения. Ее голос, взлетающий на невообразимую высоту, кажется, вот вот сорвется, все это создает ощущение особой хрупкости, беззащитности окружающего мира. Кажется, опусти она руки и небо обрушится вниз. А точнее, это случится, если вдруг оборвется ее голос. Ибо ее вокализ на космическую тему Баха — это и есть наша последняя надежда, та опора, та музыкальная «колонна», на которой держится все мироздание. И когда кажется, что вот вот случится неминуемая катастрофа, на помощь к Певице неожиданно приходит внезапно материализовавшийся из воздуха скрипач. Он подхватывает тему баховского вокализа и, поднявшись к подножию певицы по ступенька, садится у ее подножия, как бы выражая собой быть ее защитником, опекуном... Это — своего рода символ ого, что вместе они непобедимы.

И происходит чудо. Черное грозовое небо проясняется. Наступает рассвет и в его Лучах растворяются с затихающей музыкой фигуры ПЕВИЦЫ и СКРИПАЧА...

 

Но главный символ этого - ее тоненькая стройная фигура в древнегреческом платье с воздетыми к небу руками. Образ Кариатиды (как бы Атланта в женском образе) далеко не случаен. Ибо эта такая хрупкая с виду певица - «кариатида», как греческая колонна, держит на себе весь купол звездного неба.